Роман века [вариант перевода Фантом Пресс] - Иоанна Хмелевская

— И значит, вы тоже, не желая того, оказываетесь втянуты во всевозможные глупые истории? — осторожно заметила я. — Наверняка таинственные и захватывающие? И надоели они вам до чертиков, вот почему вы мечтаете о тишине и спокойствий?

— Удивительно точно сформулировано! Может, немного вы и упростили, но суть выражена верно.

— В таком случае вы полная противоположность мне. Я лично мечтаю о таинственных и захватывающих приключениях и не выношу тишину и спокойствие.

— И поэтому хватаетесь за все, что только подвернется вам под руку?

Я так и вросла в землю. В этом месте аллейка кончалась. Мы остановились как раз под фонарем и глядели друг на друга. На его спокойном лице ничего нельзя было прочесть, во взгляде выражался вежливый интерес, и только. Я же, вместо того, чтобы разгадать, что значат его слова, чтобы как следует осмыслить услышанное, думала лишь об одном — он смотрит не на меня, а на лицо Басеньки. И видит идиотскую челку, дурацкую родинку, агрессивные брови и капризный рот обиженной примадонны… Черт с ним, с лицом, сейчас главное — ответить поумнее, а у меня, как назло, ни одной умной мысли. Редко попадался мне такой сильный противник. А может, он вовсе и не противник? Так распорядилась судьба, вот ему сейчас открою всю правду! Стой, не делай глупостей!

И обиженная примадонна обиженным тоном поинтересовалась:

— А откуда вы знаете, проше пана, за что я хватаюсь?

— Да ниоткуда, просто делаю вывод из того, что вы мне сказали.

В его глазах мелькнула лукавая искорка, и вдруг совершенно непонятным образом все вокруг преобразилось. Исчезла куда-то гнетущая меня тяжесть, хотя я ясно осознавала, что весь вечер только и делаю, что покорно подчиняюсь развитию событий, не зависящих от меня ни в малейшей степени. Обычно я подчиняю себе события, а тут все происходит независимо от моей воли. Главное же — я совершенно вышла из роли Басеньки, оставив от нее только лицо… Мы продолжали ходить по аллейкам, и я совершенно не отдавала себе отчет в том, сколько времени прошло, лишь ноги робко напоминали о пройденных километрах. Не было недостатка в темах для разговора, напротив, эти темы множились, как кролики весной, мы перескакивали с одной на другую, все было чрезвычайно ново и интересно. Мне казалось, что я знаю этого человека уже много лет, я забыла о необходимости соблюдать осторожность. Остатка здравого смысла мне хватило лишь на то, что я запретила провожать себя, разрешив довести только до края сквера.

На прощание я инстинктивным жестом протянула руку, и, разумеется, джентльмен не замедлил мне представиться.

— Раевский, — вежливо сказал он и выжидающе взглянул на меня.

— Х-х-х-х, — захрипела я, в панике пытаясь сообразить, на что можно переделать первую букву моей фамилии — кашель, хрип, все, что угодно, только не Хмелевская! Никакая сила не могла заставить меня произнести и фамилию Мацеякова, она просто застряла в горле. Ну ее к черту, верну им паршивые пятьдесят тысяч… И я ограничилась нечленораздельным бормотанием.

Муж весь извелся от нетерпения, поджидая меня.

— Наконец-то, я уж думал, ты под машину попала, — раздраженно приветствовал он меня. — Не иначе, в Марше мира участвовала? Я тут жду и жду, а ты себе там прохлаждаешься, а тут такое, такое… Теперь мне все известно!

Я позволила себе размечтаться, разнежиться, расслабиться психически. Очень нелегко было вот так, сразу, перестроиться на восприятие суровой действительности. Дом Мацеяков, муж и шаман совершенно вылетели у меня из головы, и в первый момент я просто не понимала, о чем говорит этот человек.

— О чем ты?

— Пошли! — муж схватил меня за рукав и, не дав раздеться, поволок в кухню. — Я химик! Я все понял! Я раскрыл их штучки!

«При чем здесь химик?» — успела подумать я, но тут увидела результаты его деятельности и поняла. Шаманское имущество лежало на кухонном столе и представляло собой жалкое зрелище. Из каменной рамы в нескольких местах были повыковырены камни, из рыцаря торчали, щепки, а лишенные ярмарочных украшений подсвечники казались какими-то обкусанными.

— Гляди! — муж с такой силой ткнул меня в спину, что я чуть не свалилась на шедевр изобразительного искусства. — Гляди! — возбужденно заговорил он, размахивая руками. — Ты пошла гулять, мне нечем было заняться, ну я и принялся изучать вот это! И знаешь, что я тебе скажу? Железные подсвечники вовсе не железные, а глиняные совсем не глиняные! Если это железо и глина, то я — китайская роза!

— Так что же это?

— Это… это… — от волнения муж забыл слово и тщетно старался его вспомнить. — Мрамор не мрамор, а вот когда делают стены под мрамор и такие завитушки на потолке…

— Лепнина? Алебастр?

— Вот-вот! Сколько они весят? Столько же, как мрамор?

— Ты спятил? Мрамор — это камень, а лепнину делают из гипса. Разница в весе тонны две, не меньше.

— А я что говорю! И мрамор подделали, и подсвечники надувные!

Господи, что он говорит? Просто не в себе человек. Вырвавшись от него, я отошла на безопасное расстояние и посоветовала:

— Постарайся успокоиться и расскажи все по порядку. Может, дать тебе воды? Или давай, сделаю холодный компресс на головку. При чем здесь лепнина и как подсвечники могут быть надувные?

— Да ты сама погляди, ослепла, что ли, на своей дурацкой прогулке?

И он опять силой заставил меня нагнуться над раскуроченным произведением обезумевшего гения. Теперь, похоже, обезумел муж и в припадке бешенства пообгрызал подсвечники, а сейчас стоял, как палач над жертвой, и силой тыкал меня носом в упомянутое произведение, громко сопя от волнения. Приглядевшись, я увидела отпиленный кусок железного подсвечника, разломанные куски мраморной рамы.

Взяв в руку отпиленный кусок подсвечника, я с изумлением обнаружила, что он действительно полый, а внутри что-то поблескивает.

— Там внутри что-то есть? — спросила я, не веря своим глазам.

Муж так энергично кивнул головой, что она у него чуть не оторвалась.

— Золото! — сказал он замогильным голосом. — Золото, лопнуть мне на этом месте! Во всех.

Невероятно! Теперь уже я добровольно принялась за осмотр искореженных сокровищ шамана. Внимательно изучила куски рамы, остальные подсвечники, заглянула внутрь рыцаря. Толстая деревянная доска, на которой он был нарисован, тоже оказалась полой и не целиком деревянной. Осторожно ухватившись за щепку, я немного увеличила дыру в брюхе рыцаря. Муж посветил фонариком — на фоне потемневшего от времени дерева блеснули драгоценные камни и благородный металл.

— Похоже на икону, — нерешительно предположила я, не до конца осознав значение открытия. — Старинную, в золоте и драгоценных камнях.

— Икона, как пить дать! — тяжело дыша, подтвердил муж. — Такой антиквариат, такие ценности — и в такой гнусной упаковке! Ты что-нибудь понимаешь?

Щипать себя, чтобы убедиться, что не сплю, мне не пришлось, это сделал рыцарь, точнее, щепка, о которую я укололась. Еще раз внимательно осмотрев достояние шамана, я наконец оторвалась от него, расстегнула жакет и уселась на стул. С этого и надо было начинать!

— Зажги газ, — попросила я мужа. — Дело серьезное, нужно как следует обдумать. А для начала напьемся чаю.

— Жулики они, уж это точно, — отозвался муж, послушно доливая водой чайник. — Не знаю, кто такой шаман, но ежу ясно — дело не чисто, а расплачиваться придется нам с тобой. Подбросили нам эту пакость, знают, что мы ее никуда не денем, так и будет лежать. А тут того и гляди нагрянет милиция…

— Глупости, вот уж что нам не грозит! Каждый гражданин имеет право держать свои сокровища в том виде, как ему нравится…

— …и даже упаковать в рыцаря?

— Да хоть в… Тьфу, чуть не выразилась! Да во что угодно. А напускать на нас милицию им нет никакого смысла, ведь она сразу установит, что мы — это не они. Нет, милицию на нас не напустят. Разве что… погоди…

— Разве что?..

— Постой, не мешай. Мелькнула какая-то умная мысль…

Муж замер у плиты, а мое воображение заработало полным ходом:

— …разве что их убили и хотят, чтобы подозревали нас с тобой. Возможно, где-то обнаружат их трупы, явятся сюда, а тут мы с награбленным имуществом, подделываемся под законных владельцев, ну и привет, поймали преступников! А когда мы, арестованные по подозрению в убийстве, начнем давать показания… Ни один нормальный следователь нам не поверит. А поверит — тоже ничего хорошего, тогда осудят за то, что живем под чужими именами. Получается, и так, и так мы преступники, никакого выхода не вижу!

Муж у плиты запустил обе руки в волосы и принялся отчаянно их теребить. Его лицо выражало тупой ужас. Охрипшим голосом бедняга прошептал:

— Ты это серьезно?

Я с трудом попридержала мое распоясавшееся воображение, которое уже принялось мне подсовывать Басенькин труп, извлеченный из какого-то болотца в какой-то незнакомой местности. Стоп! Это что же получается? Супруги Мацеяки выложили сто кусков за то, чтобы их убили?! Ничего себе логика! С трудом оторвавшись от созерцания Басенькиного трупа, я заставила себя встать со стула, сняла жакет и повесила его на спинку, а сама принялась расхаживать по кухне, рассуждая вслух: